Продолжение интервью для сайта "Элита Чувашии"

Бритвин Виктор Глебович, художник

-Сколько времени занимает работа над иллюстрациями?

-Все зависит от сложности темы. Если изображаете батальную сцену, где должно быть нарисовано человек, минимум, восемь или десять, то, естественно, потребуется времени больше, чем на рисунок одного человека на фоне стены.

-А самое большее - сколько? Год?

-Не знаю. Ну, не год. Несколько дней, неделю, две недели.

-Какой образ самый любимый?

-Если бы вот сидел и думал – какой же образ у меня самый любимый? -через неделю - другую ответил бы на вопрос. Не могу так сказать: этот вот любимый, а этот – нет.Из выставленных в экспозиции – Царевич. Надо было сделать образ, который привлекателен внешне и внутренне, при том, что сказка намеренно написана иронично-слащаво.

-Как появляется вдохновение?

-Вдохновение связано с тем, что человек сталкивается с миром, ему непонятным - в силу профессии, воспитания или внутренней организации. Сталкивается с отношениями в мире, которые он перестает понимать. Представьте себе, скажем: вы выросли в определенной среде, вас воспитывали родители, школа, институт, при этом сформировались отношения, имеющие игровое начало. Вы понимаете, что очень много условностей в мире, свыкаетесь с ними – знаете, «так положено»… Вот вы же не вломились ко мне с просьбой об интервью, нет – договорились заранее. В общем, вы поступили как воспитанные, приличные люди. С другой стороны, вы могли просто войти и сказать: «Мы не договаривались, но…» Условность - со знаком плюс, к ней привыкают. Представьте, что есть люди, у которых условностей - гораздо больше. Они выстраивают свои игры, способы общения с миром. Мир этих людей, по определенным причинам, не пересекается, скажем, с миром студентов художественного училища или братков, или с миром большого бизнеса, где - свои игры, условности, взаимоотношения, другие словечки, способы общения.Происходит нестыковка одного мира с другим – хотя человек догадывается, что там происходит, по деталям, между людьми, но не знает их смысла… Вот меня это очень заинтересовало! Похоже на мир ребенка, который смотрит на взрослых: он их не понимает, воспринимает все как игру, пытается догадаться, почему они действуют так, а не иначе, пытается подражать, включиться в игру. Смотрит со стороны. Нечто подобное есть в угадывании игры через настроение, состояние человека, расположение, через мизансцены. Не постигая сути, но постигая настроение людей, мы можем догадаться о смысле игры. Мы и догадываемся! Вся интрига - в том, чтобы разгадать. И вообще это своего рода мистификация. Якобы, существует остров…На втором плане. На первом же – момент заинтересованности и непостижимости, угадывания. Все - довольно сложно. …На первом месте должно быть состояние. Если посмотреть на работы, то одна - озорная, другая – задумчивая, грустная, третья – вообще мрачная, четвертая – страшная. Разные состояния.Параллелей культуры – много.

-Какую эпоху вы рисуете в этой картине?

-Здесь я не стремился изобразить какую-то одну эпоху, потому что ощущал себя свободным, мне было неважно, какая эпоха. Я исходил из сути игры. Есть ритуал: у желающих вступить в брак на острове есть обычай - они должны из стеклянных, хрустальных призм составить куб. Перед ними стоят призмы разного сечения, и претенденты должны, ставя их по очереди, одну за другой, составить чистый, прозрачный дом. Многие не выдерживают испытания – начинают спорить, ругаться; таких - не соединяют. Они не прошли испытание для желающих вступить в брак.Мне показалось, такое отношение очень близко к античности, потому они на картине одеты в античные одежды. Или, скажем, есть искусство равновесия…

-Какая эпоха вам нравится?

-Восемнадцатый век. Век просвещения.

-А художники?

-Мне очень многие художники нравятся. Могу сказать, что некоторых я не понимаю, но сказать, что они мне не нравятся – не могу.

-Может, они и нравятся потому, что вы их не понимаете?

-Вполне может быть. Я как-то в любом художнике, любой картине стараюсь находить вещи, мне интересные. Ведь для чего-то же эти вещи писались, авторы в них что-то вкладывали!..Есть работы, которые отталкивают своей холодностью, например, работы соцреализма. Когда художникам поручали, навязывали писать сталеваров, колхозников, рабочих или солдат – эти картины нелюбопытны.

-Потому что сделаны по соцзаказу.

-Совершенно верно. По соцзаказу. Идут не от задачи, которую художник себе ставит, не от его потребности изобразить человека, заинтересовавшись в нем, а идут потому, что он думает: «Ага, тридцатого числа – выставком, я должен кое-что показать, потому что хочу получить такое-то звание. Должен показать на выставкоме картину и для того, чтобы она стопроцентно прошла на выставку, я должен написать рабочего!» Он идет к знакомому рабочему Иванову и начинает писать рабочего Иванова. Или сверху спускают разнарядку – написать Героя Социалистического Труда. А он, извините меня, неинтересен художнику. Хотя, я уверен, любой человек интересен чем-то. Но как раз может и не тем, что он - Герой Соцтруда, а чем – то другим.

-Вы так и не назвали любимых художников…

-У меня нет любимых художников. Мне нравятся все художники.

-У вас много символичных картин… «Южная ночь»…

-Это такая сказка. Мне интересно делать работу, когда по ней можно написать роман, эссе, новеллу, чтобы не просто ощутить настроение, а, посмотрев ее, продолжать ее домысливать. «Южная ночь»…Здесь есть и свой, личный вклад. И в то же время – очарование ночи, когда вы сидите одни, поют сверчки, древесные лягушки, звезды, чистое небо, вдруг пролетают ночные птицы, или не птицы, а летучие мыши. И бабочки огромные ночные бьются о стекло лампы. Кошка сидит, смотрит в угол, может, она слышит мышей шуршащих, и вдруг оборачивается, и на мгновение показалось человеческое лицо! И вдруг кто-то прячется там, в цветах, какой –то человечек пробежал, как будто бы, маленький… То есть ночь постепенно начинает окружать вас персонажами, которые в реальной жизни трудно изобразить: нужно в нее погрузиться, войти, слушать ее, и можно услышать очень много интересного.

-А что вы стремились сказать вот этой картиной? Хотели показать человека, замкнутого в доме, он смотрит на мир через окошко одним глазом, а сам выйти не может?

-Вы правы, как бы вы это не восприняли.Произведение искусства должно быть многослойным. Обязательно – многоступенчатым, многоуровневым, тогда оно действительно любопытно и интересно. Чем большему количеству людей оно интересно, тем лучше.Мне очень нравится сравнение с морем: произведение искусства должно быть как море. Допустим, вы не умеете плавать, зашли в него, поплескались немножечко, получили удовольствие и вышли.А вот вы - умеете плавать, и вы поплыли, поныряли. Все зависит от зрителя. И тот, и другой получили удовольствие, эстетическое наслаждение. При этом один не погружается глубоко, а другой – ныряет.…Вы правы: это действительно - изображение человека, который проживает всю свою жизнь, опутанный и окутанный, замкнутый, не знаю даже, как сказать, в систему ценностей, традиций, ментальностей, которые в него вкладывают воспитатели, родители. Человек не замечает – ему уютно. А почему уютно? Потому что позволяет ему легко общаться с любыми людьми: раз вы хотите общаться с людьми, вы должны играть в игры общества, должны соблюдать правила приличия, думать так, как думает большинство, иначе вам будет некомфортно. Потому весь комплекс того, что охватывает художника – это его защита. Не только художника, любого человека. Это ваша защита, позволяющая вам общаться и не позволяющая другим ранить вас. В то же время - это ваша несвобода, из которой невозможно выбраться. Настолько все входит в человека, его душу, характер, что отказаться он уже не может, даже при желании. Если откажется, будет катастрофа, он порушит себя. Хотя в душе он - нежный и ранимый человек, он обязан быть жестким, жестоким, говорить и действовать так-то и так-то, к этому его побуждает окружение…Таким может быть один из смыслов картины. Хотя смысл может быть и совершенно другой. Например: художник имеет манеру, от которой не в силах отказаться. А манера - это, в общем – то характер, стиль. И так далее. Может быть очень много различных смыслов в этой вещи.

-Художник пишет картину, не задумываясь, к какому виду искусства она относится, а критик приходит и говорит: «Так, эта картина – сюрреализм, эта – просто реализм»…Как вы относитесь к классификации?

-Это задача и проблема искусствоведов. Меня она не касается, честно говоря. Ну, какая мне разница, к сюрреализму отнесут картину или просто к реализму? Неважно! Об этом не стоит даже задумываться художнику.

-Над чем работаете?

-Честно говоря, сейчас не работаю ни над чем, потому что у меня очень много времени и сил отняла выставка: я в течение полутора месяцев ее готовил, вообще ничего другого не делал, настолько обессиленный сейчас и обескровленный…Начинаю работать в училище: очень много проблем со студентами, которых надо вести к диплому, пятый курс. С другими надо начинать композицию, там-сложная историческая тема… Наверное, естественно, буду чем-то заниматься. Я очень много работ не выставил – из тех, которые хотел выставить, но не успел сделать. Может, буду заниматься ими, может – писать натюрморты, портреты. Было несколько предложений написать их. Значит, пока я отказывался, но сейчас, наверное, займусь. Может, буду что - то писать в литературе.У меня есть сказка, сам ее написал. Есть воспоминания: я написал о своей учебе. По просьбе Сергея Журавлева.

-Пишете в стол?

-Нет, естественно: если пишу, стараюсь где-то опубликовать. Писать просто для себя у меня, к сожалению, нет времени, хотя если бы было полно времени и денег, то только этим бы и занимался. Мне нравится писать, потому что чувствую за словом большее пространство. Художественный образ – он конкретный, однозначный, а слово- более мобильно, это интересно и ново для меня.

Марина МАКСИМЫЧЕВА, Александра ДАНИЛОВА

Начало интервью







На главную страницу сайта

Альбом-1

Интервью-2